Кто посчитает это преувеличенным, должен учесть, что через сто лет после Ницше даже профсоюзы проповедуют необходимость до конца жизни совершенствовать квалификацию. Если вычесть из понятия “сверхчеловек” фактор культа гениальности, автоматически возникает понятие “общество образования”. В нем однако исчезает специфически ницшеанский укол － провоцирование божественной индивидуализации. Привести подобное снова в боевую готовность было бы под силу только вернувшимся радикальным концепциям элиты, которые не поддавались бы нейтрализации ни дерегулированным рынком сверхлюдей, ни арт-рынком. Ничего подобного на сегодняшний день нет и в помине, если воспринимать тиранов от искусства и самозарождающихся божков современной системы звезд по всему миру скоморохами, коими они являются, а не откровением, которым они желают быть.
С учетом этого, Ницше, беспомощный мастер опасной мысли о человеческой селекции, на сегодняшний день может считаться одомашненным автором; в конце концов, для себя он в одном из самых заметных мест своих сочинений тоже претендовал на звание скомороха. На этом - и только на этом - основании возможно в теореме о сверхчеловеке обнаружить мысль гигантской полезности и срочности. Она указывает на то, что современная культура должна придумать систему воспитания и самовоспитания, которая была бы в состоянии растить индивидуумов, приспособленных к глобальному миру, в достаточно большом количестве. Без такой революции самовоспитания и самоселекции у сегодняшнего человечества нет шансов решить обозначающиеся проблемы. Тогда было бы важно привести значимость самовоспитания и экологическую значимость к взаимодействию. Что касается Ницше, то он в решающий момент описал свою работу как переоценку всех ценностей. Революционная для культуры важность этой формулы неисчерпаема, хоть ее интерпретации до сегодняшнего дня - включая и авторскую трактовку самого Ницше - остаются неудовлетворительными. Античный мотив “перечеканки монеты” киников был подхвачен Ницше с целью осуществления антихристианского разворота; как известно, у Ницше была реформаторская мечта запустить контрреволюцию здоровья против болезни morbus metaphysicus, которая со времен Сократа и апостола Павла оплела своими путами западный мир. Кто затеял перечеканку монеты, тому придется переписывать и тексты - и Платона, и Новый Завет. Главный эффект, произведенный Ницше, происходил скорее всего из его таланта серьезными пародиями вкладывать в священные писания не предполагавшийся там, диаметрально противоположный смысл. Он перепевал старые тексты на новую мелодию, а к старым мелодиям сочинял новые тексты. Его пародийный гений взорвал все традиционные жанры речи в высоких и пониженных регистрах. Буффонадный основатель новой религии, он заново прочитал Нагорную проповедь и заново написал синайские Скрижали; анти-Платон, он указал душе, стремящейся взойти к новым вершинам, на земную лестницу власти и силы. Вряд ли его перелицовкам текстов и переориентации сил суждено было снискать всеобщий успех. Но так и нерешенным и более чем актуальным остается сам дух попыток Ницше заново сформулировать суть моральных законов в соответствии с современной эпохой. Вероятно, у пародийного искусства Ницше можно кое-что перенять для решения задачи, как переписать скрижали, чтобы они содержали правила выживания прилежного животного homo sapiens. Может вполне оказаться, что переоценивать ценности и сохранять верность земле - это задания, сводящиеся к одному и тому же.