Они породили новый наступательный режим достижений, который предположительно уже скоро оставит позади всё, на что способны изнуряющие европейцы.  Выделяя аспект упражнения в человеческом существовании, я воздаю должное на первый взгляд тривиальному факту, на самом деле несущему в себе необозримые последствия, в соответствии с которым всё, что люди делают и умеют, они умеют более или менее хорошо и делают хуже или лучше. Умельцы и исполнители постоянно вовлечены в спонтанный рейтинг умения и исполнения “лучше-хуже” - я описываю различие такого рода как выражение вертикального напряжения, основополагающего для человеческого существования. Первое приближение к феномену непроизвольной вертикальности выявляется из взятого мной за основу технического определения упражнения: в режиме любого упражнения действия производятся так, чтобы их сегодняшнее выполнение обусловливало и их будущие исполнения. Поэтому можно сказать, что всякая жизнь - это искусность, хотя лишь ничтожная часть наших витальных проявлений воспринимается как то, чем они издавна являются: результатами упражнения и элементами образа жизни, который имеет место при хождении по канату невероятности.  В книге Du mußt dein Leben ändern я сначала уделяю внимание античным системам упражнений, которые связаны с радикальными этическими системами осевого времени, как его назвал Карл Ясперс, то есть того коренного перелома в цивилизации в ходе возникновения империального (как и критического по отношению к империи) мировосприятия в первом тысячелетии до н. э. С моей точки зрения, в случае античных культур упражнения речь идет в первую очередь о системах этического преобразования себя. Они служили приведению человека в соответствие с космическим порядком или божественным каноном. Нередко они предписывали эксцессивный физический и ментальный аскетизм. Эти системы в Новое время в Европе объединялись под дезориентирующей рубрикой “религии”, причем не принимался во внимание тот факт, что приложенный к этим феноменам термин “религия” римско-христианского происхождения (нейтрализованный в эпоху Просвещения до культурно-антропологической категории) и никак не может соответствовать индийской, китайской, иранской, иудейской и староевропейской философской системам жизненного уклада. В дальнейшем мы не будем больше заниматься отграничением этических комплексов упражнения от “религиозных” практик подчинения высшим силам и от культовых форм обслуживания коллективных иллюзий. В настоящий момент речь идет только о вопросе, возможно ли распространить осознание структур жизни, имплицитно и эксплицитно упражняющейся, как оно прочитывается в старых этических системах, на уровень теоретического режима. Если бы я не был убежден в возможности положительного ответа, то я должен был бы прервать свое исследование на этом месте.  Аналогичное расширение зоны упражнения - скажу я в скобках - обсуждается в названной книге в тот момент, когда я предлагаю переформулировать предмет истории искусств на историю художественного или виртуозного аскетизма. Так же как история науки в основном исходит из того, что ученые, занимающиеся своими предметами, уже существуют, история искусств издавна предполагает, что естественными операторами производства, из которого выходят произведения искусства, являются художники и что эти игроки в свою очередь уже всегда были. Что будет, если мы в обоих случаях повернем терминологическую площадку на девяносто градусов? Если предметом нашего наблюдения будет художник в своем устремлении еще только стать художником? Тогда все феномены на этом поприще мы увидим как бы со стороны и вместе с известной историей искусств как историей завершенных произведений получим еще и историю становлений, делающих искусство возможным, и упражнений-аскез, формирующих художника. Применяя аналогичный маневр, мы смогли бы проследить, как вместе с обычной историей науки как истории проблем, дискурса и результатов разрабатываются упражнения, делающие возможной науку, и рассказать таким образом историю самопреодолений, благодаря которым бывшие пользователи до-теоретических “нормальных языков” вступают в сообщество теоретического мышления.