Виктор Топоров:

Его чело останется для нас

неведомым навек. Но нашим взорам

явился торс — подсвечником, в котором

огонь и трепет негасимых глаз

завинчены вовнутрь. Иначе ты

не льнул бы, ослепленный, к ясной плоти

его груди и бедер в развороте,

где пряталась улыбка наготы.

Иначе этот камень был бы мал,

прозрачных плеч своих не удержал,

не вспыхнул бы звериной шерсти ворсом

и не сиял из каждого излома

звездой во мрак. — Ты узнан этим торсом,

он зряч. — Живи отныне по-другому.