Дизайнеры человека в целом
Мы убедились в том, как в начале современной эпохи привилегия передачи абсолютного императива ускользает из рук сотрудников религиозного вещания и переходит к ряду светских агентов. Таковыми выступают: князья эпохи раннего Нового времени как покровители человеческого производства, барочный педагог как специалист по пансофическому формированию человека, а также полевой командир эпохи Возрождения как обученный на античных образцах виртуоз массовых людских формаций в строевых войнах. Со временем к ним присоединяются полчища советников и инсинуаторов, которые обращаются к своим согражданам уже не как глашатаи метаноэтического императива, а как посредники практических инноваций, несущих скорее технические преимущества, чем моральное совершенствование. Я называю их человеческими дизайнерами Нового времени. Они приобретают первостепенное значение при формировании "человеческой материи" своего времени, потому что они никогда не принимали соблазнительную для философов идеологию непритязательного, безотказного человека. Новые дизайнеры выбирают прагматичный подход к человеку. Они видят в нем прежде всего клиента, то есть дольщика в мире товаров и предметов, окруженного вещами, которые можно приобрести, стимулируемого вещами и учащегося на вещах. Они никогда не говорят о том единственном, что необходимо, пока могут продвигать полезные инновации. Они побуждают современников изменять свою жизнь, отдаваясь сиюминутным надуманностям и повышая свой экзистенциальный тонус, а то и свою конкурентоспособность, с помощью новых источников информации, новых источников комфорта, новых источников престижа. Этот новый рынок подрывает архаичное "или-или" этического различия. Теперь фундаменталисты могут превратиться в покупателей, верующие – в читателей, отшельники – в завзятых медиа-пользователей. Те, кто хочет изменить свою жизнь, оказываются посреди постоянно растущего горизонта добавок и катализаторов жизни, каковые являются самыми сильными аттракторами в современном потоке товаров, которые часто ошибочно описываются исключительно в терминах потребления. Их приобретение предоставляет возможности для привилегированных шансов на фитнес и для углубленной удовлетворенности. И это распространяется на всё – от оригиналов изданий авторов-гуманистов до безлимитного тарифа для доступа к сетевому миру, от пряностей с Молуккских островов до Grands Crus du Médoc с рейтингом Паркера, от грубых протезов рук эпохи Гетца фон Берлихингена до высокотехнологичных имплантатов нашего времени, от карет эпохи императора Максимилиана до роскошных джипов для мобильной элиты последних лет бензина.
Дизайнеры человека – это не просто рыночные зазывалы или продавцы аксессуаров жизни, идущей в ногу со временем. Если отнестись к их функции настолько серьезно, насколько это безусловно необходимо ввиду их значимости для материального оснащения существования людей Нового времени, то становится понятным, что их продукты зачастую не что иное, как совершенствование мира в дискретных квантах – вспомним изобретение очков в позднее Средневековье, без которых чтение и жизнь в эпоху Гутенберга были бы немыслимы. Уже от Петрарки сохранилась записка о том, что он пользовался таким приспособлением для чтения с шестидесяти лет. Бумага Нового времени также относится к категории мануфактурных усовершенствований мира; из нее возникает целый товарный содом, предоставляемый публике Нового времени печатниками, издателями, газетчиками, картографами, писателями, учеными и журналистами. Представители профессий, связанных с бумагой, выступают здесь в роли скромных мастеров духовных упражнений для современных людей. Они меняют жизнь каждого в отдельности, не захватывая его существования в целом.
Антропотехнические эффекты этих услуг и продуктов, а именно: повышающий компетентность динамизм и расширение операционного горизонта, как правило, безоговорочно приветствуются только на первых порах. На ранних этапах внедрения новшества в первую очередь обращает на себя внимание разница между пользователями и непользователями, в то время как в период насыщения рынка внимание привлекают скорее энтропийные и злонамеренные эффекты. Именно поэтому Коменский и Карл Краус не могут прийти к единому мнению о благословенности книгопечатания. Пока лишь очень немногие люди умеют читать и писать, всеобщая грамотность кажется мессианским проектом. Когда же этим овладевают все, становится очевидной катастрофа, что почти никто не умеет этого, как следует.
На этом фоне становится понятным факт, симптоматичный для сегодняшней фазы насыщения: бесчисленные множества людей хотят отделаться от вездесущей рекламы, более того, шарахаются от ее, как от чумы. Но и в этом случае полезно провести различие между "до" и "после". С точки зрения зарождавшегося в Новое время мира товаров, оправдание рекламы состояло в том, что распространение новостей о существовании новых жизненных катализаторов было абсолютно необходимо, поскольку в противном случае население торговых и промышленных стран осталось бы лишенным важнейших знаний о неуловимых усовершенствованиях мира. Будучи посланницей новых благ, ранняя реклама является всеобщим медиумом обучения для актуальных на тот момент производящих коллективов, которые в культурно-консервативной среде опрометчиво и коварно выставляются как "общества потребления". Тем не менне отторжение рекламы, пронизывающей перенасыщенную инфосферу современности, основывается на верной интуиции, что реклама в большинстве своих проявлений уже давно стала частью нисходящего обучения. Она больше не говорит людям о том, что им надо знать, чтобы получить доступ к преимуществам инноваций; она предоставляет иллюзию самовозвышения за деньги, де-факто чаще всего с расшатывающим эффектом.
Наконец, следует сказать о банкирах Нового времени, которые, выступая в роли кредиторов для людей, желающих улучшить свое положение и в своей экономической деятельности зачастую его действительно улучшающих, оказываются наиболее эффективными мотиваторами перемен во имя интенсификации. Их практика показывает, что значительная часть императивов роста, в которых живут люди Нового времени, проистекает из великой тайны современной экономики собственности. Если же совлечь с нее покровы, то открывается категорический императив обслуживания долга: веди дело так, чтобы за счет эффективного использования ресурсов всегда быть уверенным в своевременном погашении кредитов. Кредитный стресс, заставляющий растущие группы должников держать себя в форме, – это источник готовности к инновациям, о котором до сих пор ни одна из теорий креативности понятия не имеет. Как только станет ясно, что в основе дисциплины Нового времени лежат не отношения "хозяин и слуга" и не противопоставление "капитал и труд", а симбиотический антагонизм кредитора и должника, вся история "обществ", движимых деньгами, должна быть переписана заново.