Начало биополитики (продолжение)
Террор против ведьм-повитух выполняет роль визитной карточки, которой раннее национальное государство представляется модернизирующемуся "обществу". Вопрос о том, действительно ли можно приписывать знахаркам того времени "высокоразвитую компетентность" в вопросах контрацепции, может оставаться нерешенным; как утверждается, репрессии применялись, когда было известно более ста вмешательств по предотвращению нежелательного потомства – вмешательств, сомнение в эффективности которых в каждом отдельном случае вполне допустимо. Однако, вне зависимости от этого, результаты "подавления ведьм" уже очень скоро становятся вполне осязаемыми и статистически подтверждаемыми. В течение длительного периода жесткой демографической политики государство Нового времени в союзе с христианским духовенством отказывается относиться с терпимостью, не говоря уже об уважении, к традиционной функции контроля за "человеческим источником" со стороны законных жён. Управляемая чувствительность раннего Нового времени объявляет детоубийство типическим преступлением против человечества и прямым посягательством на государственные интересы – тот редкий случай полного совпадения семейной и государственной морали.
Поэтому абсолютно неслучайно одним из самых яростных охотников на ведьм всех времен проявил себя крупнейший после Макиавелли мыслитель о государстве Нового времени, юрист Жан Боден (1530-1596), бывший монах-кармелит, автор эпохальных "Шести книг о государстве" (1576), он вместе с тем явился сочинителем самого беспощадного трактата всех времен о преследовании ведьм, опубликованного в Париже в 1580 г. под названием "De la démonomanie des sorciers". То, чего он хотел добиться в своей двойной функции – и как основатель современной доктрины суверенитета, и как идеолог инквизиции, направленной против способных рожать, но своевольных женщин, – ясно и понятно. Суть дела была раскрыта уже за сто лет до этого авторами "Malleus Maleficarum", он же "Молот ведьм": "Никто не наносит большего вреда католической вере, чем повитухи ". Католическая вера отныне подразумевала безоговорочное подчинение супружеских пар последствиям супружеской близости, без учета того, способны ли они обеспечить своим детям достаточное наследство и, следовательно, нормальное будущее, и даже не принимая во внимание опасений, могут ли лишенные какой бы то ни было собственности работники вообще позволить себе потомство. Политика "создания богатства за счет увеличения численности населения" суверенно игнорировала колебания такого рода. В действительности демографический взрыв Нового времени был, среди прочего, вызван тем, что в семейные и репродуктивные практики позднего аристократическо-буржуазного "общества" широко включилась именно не имеющая собственности рабочая сила – "пролетариат", которому впоследствии уделяли так много внимания и регулярно давали неверную трактовку.
В вопросах размножения богословы Реформации в большинстве своем вели себя даже более католически, чем папство. Мартин Лютер, родивший с Катариной фон Бора полдюжины детей, в упоении собственной верой разглагольствовал о том, что христианину подобает быть убежденным, что Бог, если он дарует благочестивым потомство, не откажет им и в средствах для его воспитания, если только те проявят должное усердие. Хайнсон и его коллеги метко подытожили максиму такого мышления: "Обобщение индивидуальной безответственности в форме ответственности перед Богом". Здесь следует помнить следующее: понятие ответственности не играет никакой роли ни в теологии, ни в классической моральной философии; оно попадает в центр этических рефлексий только в ходе XX века, когда взрывной рост проблем, вызванных действиями с непредусматривавшимися последствиями, привлек к себе значительный моральный интерес. Однако неоспоримо, что христианская сексуальная этика, особенно в ее официальном католическом изводе, по-прежнему содержит в себе волю к слепоте в отношении последствий, которая охотно выдает себя за упование на Бога. Де-факто церкви всех конфессий Нового времени, ввиду их по сути очень благородной, безоговорочной защиты как нерожденной, так и рожденной жизни выступают пособниками самого циничного биополитического предприятия всех времен.