Тренировочный лагерь Европа S.524

Когда я в некоторых существенных аспектах обрисовываю драму самовыражения человеческого существования с помощью технических и символических добавлений, то не с целью рассказать всю историю новейших антропотехник – такой проект вряд ли был бы реализован даже целой группой исследователей в течении нескольких десятилетий. В этой главе я могу обещать предпринять лишь предварительную попытку изложить некоторые минимальные логические и материальные предпосылки для понимания обсуждаемых вопросов.

Комплекс явлений, который я хотел бы объяснить, уже на первый взгляд демонстрирует свою обескураживающую сложность, а на второй просто пугает. Он включает в себя ни больше ни меньше, как превращение Европы в тренировочный лагерь по усовершенствованию человека по многим направлениям, будь то школьное образование, военное дело, мир мастерских или своенравные вселенные новейшей медицины, искусства и науки. Когда с середины XIX века к этому ряду добавился спорт, сопровождаемый гигиеной и многочисленными гимнастическими системами, он дополнил известные до того сферы практики самостоятельной дисциплиной, которая содержала ничто иное, как чистое воплощение тактики самоинтенсификации в специфических театрализованных формах. В спорте дух соревновательной интенсификации существования нашел свою почти универсально понятную и потому глобально имитируемую форму выражения. Он не только довел "Возрождение античности" до конца, но и стал наиболее явной иллюстрацией перформативного духа Нового времени, не поддающегося пониманию без деспиритуализации аскетизма. Деспиритуализированный аскетизм называется тренировкой и соответствует той форме реальности, которая требует от индивидов физической формы вообще, фитнес как таковой.

Тренировка – это методизм без религиозной привязки. Поэтому преобладание Запада в эволюции мирового сообщества в XIX, XX и начале XXI веков не только результат справедливо критикуемого "империализма", его более глубокая причина состояла в том, что именно жители этого региона мира, уйдя в отрыв за счет упражнений, заставили все остальные цивилизации на планете включиться в инициированные ими тренинговые циклы. Доказательство тому: среди отставших наций вырваться вперед смогли только те, кто с помощью адекватной школьной системы смогли внедрить необходимое дидактическое давление. Лучше всего это получилось там, где, как например в Японии и Китае, развитая система феодальной дрессировки способствовала переходу к современным дисциплинам. Тем временем, упражняясь "нации-тигры" ликвидировали отставание, и в то время как модернизм Запада презрительно воротит нос при виде имитаций и мимезиса, новые конкуренты по всему миру основой своего успеха сделали древнейший принцип обучения. Чем этому принципу обязана такая древняя держава упражнения, как Китай, Запад, вероятно, поймет только тогда, когда Институты Конфуция нового глобального Китая проникнут в последние уголки планеты.

Упомянутые группы дисциплин образуют констелляцию, которая может быть понята только в рамках общей истории системных интенсификаций. Как уже отмечалось, она пересекается с исследованиями Фуко по истории дисциплинарных систем, но вписывает их в более широкий горизонт. Воздать должное Новому времени в целом можно только в том случае, если соотнести его с ментальной, моральной и технической трансформацией, которая до сих пор никогда не была адекватно описана: существование людей Нового времени носит черты глобального фитнес-тренинга, в котором упомянутое выше "этическое различие", настоятельный призыв к возвышению жизни, в досовременные времена воспринятый лишь немногими, трансформируется в метаноэтический императив, универсально выраженный и нашедший многообразный отклик. Его проводниками являются прежде всего государство Нового времени и сообразующаяся с ним школа, поначалу при энергичной поддержке со стороны духовенства всех конфессий. Помимо этого, другие агентуры, не в последнюю очередь писатели Просвещения, завладели фрагментами этого мандата, чтобы призывать к изменению жизни. "Культура – это устав ордена", для людей Нового времени это значит, что перед ними постоянно стоит задача влиться в Орден эффективности, запечатляющий на них свои правила, с тем примечательным нюансом, что они вступают в этот орден не по своей воле, а по рождению. Хотят они того или нет, но их существование с самого начала вписано в вездесущую дисциплинарную среду, против которой не могут устоять ни движения эскапизма, ни романтика лени, ни Великие Противоборства. Как бы подтверждая серьезность своего императива продуктивности, этот Орден эффективности, скрывающийся под личиной буржуазного "общества", использует и своего рода конфирмацию по результатам энтузиазма юношества: сертификаты, экзамены, степени, премии. 

Как только абсолютный императив внедряется в массы, наступает всемирный век пропаганды. Не только христианская вера стремится ко всемирному распространению и проникновению (как это ставила себе целью печально известная Congregatio de propaganda fide, созданная папой-контрреформатором Григорием XV в 1622 г.), но и вообще императив, призывающий человека привести себя в форму, принуждает европейское население, направляемое своими церковными и светскими наставниками, к тренировке. Даже в самом антагонизме конфессий с самого начала присутствовал диктат с целью повышения тонуса веры. Принадлежность к одному из лагерей верующих предполагала, особенно в периоды борьбы, повышенную степень принуждения к тому, чтобы быть в форме по части религиозной полемики. Иезуитские духовные упражнения также представляли собой лишь одно из многих проявлений императива “хорошей формы” в религиозной сфере в эпоху раннего Нового времени. Широко распространенные иезуитские школы, известные как своей строгостью, так и успехами в обучении, являлись наиболее ощутимым свидетельством соответствующего наступления на педагогическом фронте.