Тренировочный лагерь Европа (продолжение)

Как только морально и артистически амбициозные вертикальные напряжения, охватывая широкие массы населения, становятся частью актуальной культуры, приходится для популяризации аскетизма искать непривычные пути. Элитарные начала аскетизма при этом остаются не у дел. Поэтому духовными упражнениями людей Нового времени подрываются и монастыри, и церковные школы, и средневековые оружейные палаты. Создаются новые центры упражнений. Со временем обновленные системы упражнений превращают все "общество" в тренировочный союз, охваченный стрессом интенсификации – то, что раньше практиковалось в основном беглецами от мира, перемещается в центр системы. Эрмитажами теперь называют галантные уединения или прихотливые чертоги на берегах холодных рек, но принуждения к фитнесу не могут избежать даже и те господа, которые могут себе позволить такие высшие формы релаксации. Великие походы XVII века к берегам педагогических утопий, вероятно, указывают на "седловое время" нового универсализма достижений – более того, даже увещеватели нынешнего "информационного общества" со своим лозунгом "обучение в течение всей жизни" действуют, бессознательно продолжая барочные мобилизации. Тот, кто хочет понять, почему Новое время оказалась эпохой техники и одновременно антропологического саморассмотрения, должен обратить внимание на то, что главное социально-историческое событие или, лучше сказать, событие в истории жизненного уклада  этой эпохи – это превращение "обществ" в союзы упражняющихся, в направляемые стрессом мобилизационные группы и интегральные тренировочные лагеря – поверх дифференцирующих отграничений подсистем. При этом постоянно обновляющиеся технологии конфигурируются с людьми, которые вынуждены постоянно переосмыслять сами себя. Эти союзы имеют междисциплинарное устройство, потому что все системы упражнений сцеплены друг с другом посредством тесных и свободных связей – как военные специальности в составе армии или стратегические роли в рамках одной команды. То, что называется "обществом" на основе разделения труда, де-факто является полем компетенций на основе разделения упражнений в современном коллективе эффективности, который выходит на стресс-поле "история". Историография становится репортажем от конкурирующих товариществ общей судьбы в условиях единого для них стресса. Однако при этом нельзя не упускать из вида, в какой высокой степени национальные форматы новоевропейской культуры эффективности оказались перечеркнутыми поначалу представлявшимся еще естественным интернационализмом искусств, литератур, наук, техник военной муштры и, в последнее время, спортивного атлетизма.

Говоря о Новом времени, мы, таким образом, говорим о культурном производстве всепроникающей, тонизирующей атмосферы для повышения эффективности и раскрытия способностей – атмосферы, которая установилась в абсолютистских государствах задолго до социал-дарвинистского провозглашения конкуренции, этого якобы закона естественной истории. Ее характеризует постоянное обнаруживание упражнениями своих целей и превращение собранности в отличную форму. На текущий момент ключевым термином для обозначения таких обнаруженных интенсификаций по линии внешнего применения является enhancement, "усиление" – слово, которое как никакое другое отражает смену акцента с прежней самоинтенсификации в форме упражнения-аскезы  (и ее буржуазного перенесения в "образование") на химическое, биотехническое и хирургическое наращивание  индивидуального набора качеств. Современная лихорадка совершенствования (enhancement) воплощает в себе мечту или мираж модернизации, которая не останавливается даже перед некогда внутренними зонами человеческого самоощущения. С точки зрения Арнольда Гелена, диагноз, который можно поставить этой тенденции, заключается в том, что принцип высвобождения проник в сердцевинные области этического поведения. Посредством высвобождения из «Я» внушается возможность и желательность для человека обращаться к собственной жизни как к данности извне, ему вовсе не нужно прилагать усилия, чтобы упражняясь придать форму собственному существованию. Взгляд на новейшие эффекты глобальной индустрии совершенствования (enhancement) – с ее секциями пластической хирургии, фитнес-менеджмента, оздоровительных услуг и системного допинга – задним числом наводит на мысль, что упражнения людей Нового времени, возможно, всегда уже были тайно направлены только на то, чтобы предельно экстериоризировать "заботу о себе" и обойтись без самого субъекта при определении его фитнес-статуса. Там, где доминирует идея совершенствования, повышение уровня работоспособности воспринимается как услуга, где собственные усилия человека сводятся к приобретению самых современных процедур. На смену классическому упражняющемуся субъекту, который хотел в бесконечной аскезе подчинить себя закону космоса или в самоотречении создавал внутри себя место для Бога ("эстетики существования", которую якобы заново открыл Фуко, в античности, на самом деле, не существовало, и Средневековье не могло ничего подобного придумать), приходит субъект лайфстайла, не желающий обходиться без расхожих атрибутов, репрезентирующих экзистенциальный суверенитет.