Против голода

Историческая очевидность свидетельствует о том, что самые древние аскезы развивались на фронте бедности: древнеиндийские мастера аскезы, вероятно, первыми открыли принцип добровольного лишения, благодаря которому субъект переходит, так сказать, на другую сторону страдания. Уже в самом раннем брахманизме возникает экстремизм воздержания, который подстегивается фантастическим убеждением, что обмен веществ – лишь одна из иллюзий, которыми Майя, создательница чувственной пелены, одурачивает людей. Развив отказ от пищи в духовно-соматическую технику, они превратили голод в свободное действие поста. Они превратили унизительную пассивность в аскетический акт. Развенчание голода напрямую вело к освобождению от принудительности труда. Тот, кто выбирает воздержание, уходит от производственной жизни и занят только духовными упражнениями. Ранние культуры нищенствующих монахов в Азии и Европе доказывают, что за зрелище превосходства духа над минимизированным телом ближние были готовы на пожертвования: милостыня была ценой за вход в театр духовных триумфов. Подаяния монахам можно было бы расценивать как результат надувательства священников, но психологическая реальность свидетельствует о другом. Старинная экономика попрошайничества относится к сфере поиска суверенитета даже для самых бедных: те, кто, сам почти ничего не имея, делится своей самой скудной трапезой, участвуют в победах подвижников над законом нужды. У святого Франциска Ассизского победа над голодом предстает облеченной в форму любви к Сеньоре Бедности – некоторые европейцы, возможно, не без чуткости к морали, по сей день находятся под впечатлением от этого превращения фактора нужды в галантную аллегорию. Отметим, что старое рабочее движение в Европе еще что-то помнило о первом восстании против диктатуры лишений. В голоде, как в еде – солидарность...